Об усилении классовой борьбы…. Сталин про обострение классовой борьбы Тезис о неизбежности обострения классовой борьбы выдвинул

9 июля 1928 Иосиф Сталин выдвинул свой знаменитый тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму.

Он начал речь на пленуме ЦК со слов: «Конечно, нашу политику никак нельзя считать политикой разжигания классовой борьбы. Почему? Потому, что разжигание классовой борьбы ведет к гражданской войне. Потому, что, коль скоро мы стоим у власти, ноль скоро мы упрочили эту власть и командные высоты сосредоточены в руках рабочего класса, мы не заинтересованы в том, чтобы классовая борьба принимала формы гражданской войны. Но это вовсе не значит, что тем самым отменена классовая борьба или что она, эта самая классовая борьба, не будет обостряться. Это тем более не значит, что классовая борьба не является будто бы решающей силой нашего продвижения вперед. Нет, не значит».

А закончил её словами: «Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы. Вот почему нельзя усыплять рабочий класс разговорами о второстепенной роли классовой борьбы».

Вскоре после смерти Иосифа Сталина произошло именно то, от чего он предостерегал. Под слова о «развитом социализме» и о том, что в СССР де существует «два класса и одна социальная прослойка», которые не находятся при этом в состоянии классовой борьбы, под эту самоуспокоенность СССР пришёл к гибели. Выросла и осознала единство своих интересов партийная номенклатуры, которая и разменяла страну на возможность плавать на яхтах, покупать футбольные клубы и строить дворцы на Рублёвке или в Конча-Заспе.

89 лет назад, 9 июля 1928 года, И.В. Сталин выдвинул лозунг об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму.

9 июля 1928 года Иосиф Виссарионович в своей речи заметил: «…по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров, создавая базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основных масс крестьянства.

Нельзя представлять дело так, что социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперед, а они – вновь отступать назад, а потом «неожиданно» все без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как рабочие, так и капиталисты, окажутся «вдруг», «незаметно», без борьбы и треволнений, в лоне социалистического общества. Таких сказок не бывает и не может быть вообще, в обстановке диктатуры пролетариата – в особенности.

Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы.

Вот почему нельзя усыплять рабочий класс разговорами о второстепенной роли классовой борьбы…» (Сталин И. Сочинения, т.11. М., 1949 г., с.171-172).

3 марта 1937 года в своем докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин развил этот принцип большевизма: «…Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным.

Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с Советской властью.

Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных…» (Сталин И. «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» («Слово товарищу Сталину». М., 1995 г., с.121-122).

Сегодня, благодаря безграмотным в теории хрущевцам, бытует ошибочное мнение, что автором идеи об обострении классовой борьбы по мере усиления строительства социализма является Сталин. Это не так. Иосиф Виссарионович воспринял эту идею у Ленина и развил ее. Но автором этого принципа является Владимир Ильич. В конце мая 1919 года в «Правде» была опубликована статья Ленина «Привет венгерским рабочим». В этой работе Владимир Ильич, в частности, пишет: «…Уничтожение классов – дело долгой, трудной, упорной классовой борьбы, которая после свержения власти капитала, после разрушения буржуазного государства, после установления диктатуры пролетариата не исчезает (как воображают пошляки старого социализма и старой социал-демократии), а только меняет свои формы, становясь во многих отношениях еще ожесточеннее (выделено мной. авт.)» (Ленин В.И. Сочинения, 3-е издание, т. XXIV, с.315).

Этот ленинско-сталинский принцип получил свое подтверждение особенно в тридцатые годы XX века, когда намного увеличилось количество случаев вредительства, диверсий на заводах, железных дорогах, покушений на жизнь руководителей Советского государства. За примерами далеко ходить не надо. В 1935 году, когда Сталин отдыхал на Черном море в районе мыса Пицунда, катер, в котором находился Вождь, был обстрелян с берега. В 1934 году, во время поездки по Кузбассу машина В.М. Молотова едва избежала подготовленной врагами народа аварии, грозившей летальным исходом для пассажиров.

Само начало Великой Отечественной войны подтверждает тезис об обострении классовой борьбы. Капиталисты, видя, что СССР стремительно развивается, идет вперед и уже стоит на пороге строительства коммунистического общества, способствуя крушению капитализма во всем мире, решили сорвать этот процесс и натравить гитлеровцев на Советский Союз.

Урок на будущее

Хрущевцы, являвшиеся хорошо замаскированными агентами мирового империализма, отбросили ленинско-сталинский тезис об обострении классовой борьбы и объявили его ошибочным для того, чтобы ослабить бдительность советских людей, притупить оружие борьбы с врагами Советской власти. Отказ КПСС от этого большевистского принципа стал одной из причин проникновения в партию на высшие должности отъявленных врагов народа вроде Горбачева или Ельцина. Они вместе со своими единомышленниками, пролезшими на важные должности в КПСС, и развалили СССР. Если бы высшие партийные деятели после 1953 года руководствовались этим ленинско-сталинским принципом об обострении классовой борьбы, то никакая антикоммунистическая падаль не смогла бы ничего сделать в деле разрушения Советского Союза.

После смерти И.В. Сталина классовая борьба в СССР не прекратилась, а еще более обострилась. Внешним проявлением этого процесса оказались отстранение ярых соратников И.В. Сталина от власти, снятие их с ключевых постов, известные антихрущевские народные выступления в Тбилиси, Новочеркасске, внутрипартийные противоречия в КПСС, когда от власти наглым образом была отстранена группа Молотова, Маленкова, Кагановича. После ухода Хрущева с должности первого секретаря ЦК классовая борьба также не утихала, хотя и приобрела более скрытые формы.

Примером тому может послужить покушение на жизнь Брежнева во время одной из демонстраций на Красной площади, внутрипартийная борьба, когда сталинские кадры снимались с ключевых должностей, а на замену им приходили сторонники Хрущева и Брежнева. Конфликт СССР и Китая в конце 60-х годов также служит примером обострения классовой борьбы. Четыре смерти подряд первых лиц государства в течение менее чем трех лет (1982-1985 гг.) – Брежнева, Андропова, Устинова, Черненко, наводят на мысль о том, что все это не случайно: кто-то настойчиво и целенаправленно расчищал дорогу Горбачеву и Ельцину. Это тоже является примером обострения классовой борьбы. Мы уж не говорим о том, что происходило во время «перестройки», когда антисоветские силы были на коне и сделали все возможное для ликвидации социализма.

Все это для нас – урок на будущее. Когда наша страна вновь станет социалистической, мы должны поставить во главу угла ленинско-сталинский тезис об обострении классовой борьбы по мере усиления строительства социализма.

«Правда о Советской эпохе»

5.07.2013

Ключевой большевистский принцип

Весьма знаменательным событием отметился день 9 июля 85 лет назад. В одном из своих выступлений на Пленуме ЦК ВКП(б) заявил об обострении классовой борьбы в процессе развития и продолжения строительства социализма.

Прочь гнилую теорию!

9 июля 1928 года Иосиф Виссарионович в своей речи заметил: «...по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров, создавая базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основных масс крестьянства.
Нельзя представлять дело так, что социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперед, а они – вновь отступать назад, а потом «неожиданно» все без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как рабочие, так и капиталисты, окажутся «вдруг», «незаметно», без борьбы и треволнений, в лоне социалистического общества. Таких сказок не бывает и не может быть вообще, в обстановке диктатуры пролетариата – в особенности.
Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы.
Вот почему нельзя усыплять рабочий класс разговорами о второстепенной роли классовой борьбы...» (Сталин И. Сочинения, т.11. М., 1949 г., с.171-172) .
3 марта 1937 года в своем докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин развил этот принцип большевизма: «...Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным.
Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с Советской властью.
Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных...» (Сталин И. «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» // «Слово товарищу Сталину». М., 1995 г., с.121-122) .
Сегодня, благодаря безграмотным в теории хрущевцам, бытует ошибочное мнение, что автором идеи об обострении классовой борьбы по мере усиления строительства социализма является Сталин. Это не так. Иосиф Виссарионович воспринял эту идею у Ленина и развил ее. Но автором этого принципа является Владимир Ильич. В конце мая 1919 года в «Правде» была опубликована статья Ленина «Привет венгерским рабочим». В этой работе Владимир Ильич, в частности, пишет: «...Уничтожение классов – дело долгой, трудной, упорной классовой борьбы, которая после свержения власти капитала, после разрушения буржуазного государства, после установления диктатуры пролетариата не исчезает (как воображают пошляки старого социализма и старой социал-демократии), а только меняет свои формы, становясь во многих отношениях еще ожесточеннее (выделено мной. авт.) » (Ленин В.И. Сочинения, 3-е издание, т. XXIV, с.315) .
Этот ленинско-сталинский принцип получил свое подтверждение особенно в тридцатые годы XX века, когда намного увеличилось количество случаев вредительства, диверсий на заводах, железных дорогах, покушений на жизнь руководителей Советского государства. За примерами далеко ходить не надо. В 1935 году, когда Сталин отдыхал на Черном море в районе мыса Пицунда, катер, в котором находился Вождь, был обстрелян с берега. В 1934 году, во время поездки по Кузбассу машина В.М. Молотова едва избежала подготовленной врагами народа аварии, грозившей летальным исходом для пассажиров.
Само начало Великой Отечественной войны подтверждает тезис об обострении классовой борьбы. Капиталисты, видя, что СССР стремительно развивается, идет вперед и уже стоит на пороге строительства коммунистического общества, способствуя крушению капитализма во всем мире, решили сорвать этот процесс и натравить гитлеровцев на Советский Союз.

Урок на будущее

Хрущевцы, являвшиеся хорошо замаскированными агентами мирового империализма, отбросили ленинско-сталинский тезис об обострении классовой борьбы и объявили его ошибочным для того, чтобы ослабить бдительность советских людей, притупить оружие борьбы с врагами Советской власти. Отказ КПСС от этого большевистского принципа стал одной из причин проникновения в партию на высшие должности отъявленных врагов народа вроде Горбачева или Ельцина. Они вместе со своими единомышленниками, пролезшими на важные должности в КПСС, и развалили СССР. Если бы высшие партийные деятели после 1953 года руководствовались этим ленинско-сталинским принципом об обострении классовой борьбы, то никакая антикоммунистическая падаль не смогла бы ничего сделать в деле разрушения Советского Союза.
После смерти И.В. Сталина классовая борьба в СССР не прекратилась, а еще более обострилась. Внешним проявлением этого процесса оказались убийство Л.П. Берия и его соратников, известные антихрущевские народные выступления в Тбилиси, Новочеркасске, внутрипартийные противоречия в КПСС, когда от власти наглым образом была отстранена группа Молотова, Маленкова, Кагановича. После ухода Хрущева с должности первого секретаря ЦК классовая борьба также не утихала, хотя и приобрела более скрытые формы. Примером тому может послужить покушение на жизнь Брежнева во время одной из демонстраций на Красной площади, внутрипартийная борьба, когда сталинские кадры снимались с ключевых должностей, а на замену им приходили сторонники Хрущева и Брежнева. Конфликт СССР и Китая в конце 60-х годов также служит примером обострения классовой борьбы. Четыре смерти подряд первых лиц государства в течение менее чем трех лет (1982-1985 гг.) – Брежнева, Андропова, Устинова, Черненко, наводят на мысль о том, что все это не случайно: кто-то настойчиво и целенаправленно расчищал дорогу Горбачеву и Ельцину. Это тоже является примером обострения классовой борьбы. Мы уж не говорим о том, что происходило во время «перестройки», когда антисоветские силы были на коне и сделали все возможное для ликвидации социализма.
Все это для нас - урок на будущее. Когда наша страна вновь станет социалистической, мы должны поставить во главу угла ленинско-сталинский тезис об обострении классовой борьбы по мере усиления строительства социализма.

Широко известна фраза Иосифа Виссарионовича Сталина о том, что по мере движения СССР к социализму классовая борьба будет обостряться. Причем, последние лет пятьдесят данное высказывание приводится в основном в плане того, чтобы показать абсурдность и нелепость сталинского мышления: дескать, правитель этот был настолько неспособен к простейшему анализу, чтобы понять, что подобное утверждение есть чистый бред. Впрочем, еще чаще считается, что тут проявилась восточная хитрость «кровавого тирана», с помощью которой он подводил теоретическую базу под усиление своей тирании. При всей кажущейся незначительности данного факта (ну, считает кто-то слова давно умершего исторического персонажа глупостью или обманом, так пусть считает), он имеет глубокий и очень важный для нас смысл. Причем не связанный исключительно с личностью Председателя Совнаркома и Генерального Секретаря ЦК ВКП(б), а напротив, обозначающий особенности современного, постсоветского сознания, влияющие на современный мир.

Но обо всем по порядку. На самом деле, разбор конкретной ситуации с фразой «об усилении классовой борьбы» делался неоднократно. Причем довольно подробно. Этому посвящено немало статей на сталинистских и коммунистических ресурсах. Поэтому ограничусь кратким изложением ситуации. Во-первых, впервые подобное утверждение было сделано еще в 1928 году. И касалось оно вполне конкретной ситуации. Для понимания этот приведу утверждение (в сокращении, конечно).

«Разве НЭП отменяет диктатуру пролетариата? Конечно, нет! Наоборот, НЭП есть своеобразное выражение и орудие диктатуры пролетариата. А разве диктатура пролетариата не есть продолжение классовой борьбы?
Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области торговли. А что это значит? Это значит, что мы тем самым вытесняем из торговли тысячи и тысячи мелких и средних торговцев. Можно ли думать, что эти вытесненные из сферы оборота торговцы будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Ясно, что нельзя.
Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области промышленности. А что это значит? Это значит, что мы вытесняем и разоряем, может быть, сами того не замечая, своим продвижением вперед к социализму тысячи и тысячи мелких и средних капиталистов-промышленников. Можно ли думать, что эти разоренные люди будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Конечно, нельзя. …
Мы говорим часто, что необходимо ограничить эксплуататорские поползновения кулачества в деревне, что надо наложить на кулачество высокие налоги, что надо ограничить право аренды, не допускать права выборов кулаков в Советы и т.д., и т.п. А что это значит? Это значит, что мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения. Можно ли предположить, что кулаки будут нам благодарны за это, и что они не попытаются сорганизовать часть бедноты или середняков против политики Советской власти? Конечно, нельзя. …
Но из всего этого вытекает, что, по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров…»
(Сталин И.В. Об индустриализации и хлебной проблеме. Речь 9 июля 1928 г. на пленуме ЦК ВКП(б)

То есть, в 1928 году, говоря об усилении сопротивления «капиталистических элементов», Сталин не имел в виду каких-нибудь абстрактных капиталистов, а вполне конкретные социальные слои, существующие внутри страны. А именно – кулаков и нэпманов. Оспаривать этот момент вряд ли имеет смысл. Дело в том, что переход к НЭПу был для Советского государства спасительным – он позволял хоть как-то наладить жизнь в полуразрушенной стране. Никакой «военный коммунизм» на подобное был не способен, равно как и любая другая попытка установить централизованное управление в стране, в которой банально не хватало не только образованных, но и банально грамотных людей.

В этом случае решение Ленина, которое, по сути, переводило большую часть страны на «самообеспечение», оставляя в управлении лишь небольшую, но наиболее модернизированную часть народного хозяйства, было единственно возможным. Разумеется, сейчас мы легко можем понять, насколько Владимир Ильич был прав – поскольку в ином случае изначально слабое, да еще и истощенное войной «современное общество» в России буквально растворилось бы в море послевоенного хаоса. А так, удалось не только сохранить модернизированное ядро, но еще и привести к его усиленному росту, при котором оно могло вытягивать активных личностей из «частнического болота». Впрочем, рассматривать природу НЭПа надо отдельно, поскольку он представляет собой одно из нетривиальных, но при этом правильных решений, принятых советским руководством в начале своего существования. Сейчас же можно отметить только, что, помимо несомненно положительных моментов, эта политика имела и неблагоприятные последствия. Это – неизбежное падение общей производительности народного хозяйства ниже дореволюционного уровня (везде, за исключением указанного выше ядра). Почему – понятно, так до Революции были крупные сельскохозяйственные предприятия, вроде помещичьих экономий, применяющие разделение труда и современные технологии, а после Революции основная отрасль российского производства оказалась разделена между мелко- и нетоварными крестьянскими хозяйствами.

А следовательно, рано или поздно, но данную проблему следовало бы решать. В данном моменте мы можем хорошо рассмотреть особенность работы ранних большевиков, и прежде всего, Владимира Ильича Ленина, позволивших, в конечном итоге, вывести страну из страшного кризиса. А именно – использование диалектического метода, при котором каждое решение проблемы выступает не как окончательной победой, но напротив, рассматривается как источник новых проблем, которые так же следует решить на следующем витке. Виток за витком раскручивая диалектическую спираль, большевики уверенно повышали негэнтропию общества, выходя из полной катастрофы 1917 года к устойчивому развитию 1920-1960 годов. Однако обратной стороной этого оказывалась проблема «обратного инжиниринга», а проще – непонимание сути случившихся побед, внешне часто выглядевшими, как чудо.

Отсюда – начавшиеся уже при жизни Ленина разговоры о его гениальности и складывающийся вокруг его имени культ. Этот культ – явление, крайне вредное, так как он мешал пониманию и использованию указанного выше диалектического механизма, делая акцент на свойствах личности самого Владимира Ильича (а вовсе не на применяемом им методе мышления). Но он был неизбежным – слишком уж отличался этот диалектический метод от того, что обыкновенно используется в жизни, слишком большая разница между ней и пресловутым здравом смысле. Поэтому даже для высших руководителей Советского государства она оставалась некоей разновидностью магии. Особенно потому, что эта «магия» в конечном итоге оказывалась крайне результативной.

В том числе и для товарища Сталина, который, как известно, был скорее практиком революционной борьбы, нежели человеком, разбирающемся в теории. (К чести своей, он понимал недостаток своей теоретической подготовки, и всю последующую жизнь занимался самообразованием.) Поэтому Иосиф Виссарионович на тот момент вряд ли мог ухватить суть данного спирального восхождения, оставаясь уверенным в «магичности» ленинской политики. Свято веря в гениальность Ильича, он выступал активным сторонником выбранного им пути НЭПа, выступая против критики его со стороны «левой оппозиции» (Троцкого, а затем и Зиновьева с Каменевым). Сейчас общепринято, что в данном конфликте речь шла исключительно о вопросе борьбы за власть, что таким образом будущий «кровавый тиран» разбирался с одной группой противников («левый уклонизм») при помощи другой («правый уклонизм»). Но это уже послезнание, предписывание Сталину некоего «хитрого плана», который он, якобы, осуществлял всю свою жизнь. На самом деле, ИМХО, все гораздо проще: а именно, пока НЭП прекрасно работал, любой человек, имеющий практический склад ума (а товарищ Джугашвили, как сказано выше, теоретиком не был), просто обязан был выступать в его поддержку.

Но, как уже было сказано, особенность ленинской системы развития состояла в восхождении по диалектической спирали. Т.е., то, что сегодня выступало оптимальным, завтра должно было быть заменено другим. К сожалению, времени Владимиру Ильичу было отпущено очень мало – пошатнувшееся после покушения в 1918 году здоровье уже не было никогда восстановлено, и в 1924 году Ленин скончался. Нам сейчас тяжело представить, как развивались события, останься Ильич у руля страны в последующие годы. Однако можно предположить, что он неизбежно пришел бы к устранению неблагоприятных следствий НЭПа. Т.е. – к началу индустриализации (тем более, что принятием плана ГОЭЛРО Ленин достаточно четко обозначил свою приверженность этой идее).

Однако Ленин умер, а остальные члены Политбюро, к величайшему сожалению, оказались неспособны к подобному филигранному владению диалектическим методом. Поэтому они все (а не только Сталин) предпочли поддерживать существующее положение вещей. Но чем дальше, тем яснее становилось понятно, что это – тупик. Производство хлеба в стране – главная основа и дореволюционной, и послереволюционной экономики - стабилизировалось, увеличить его было невозможно. Для этого была необходима модернизация сельского хозяйства, но она ограничивалась слабым развитием промышленности (и, в первую очередь, отсутствием индустриального производства сельхозтехники). В свою очередь, частное мелкотоварное хозяйство, так же, как и 1917 года, давало слишком мало прибавочного продукта, чтобы на основании его создать мощную производственную систему. Разумеется, можно было бы повысить продналог – однако это однозначно вело к массовой потере лояльности крестьянства, которая была так тяжело достигнута. Но главное – данное повышение налоговой нагрузки неизбежно вело бы к деградации крестьянских хозяйств раньше, нежели промышленность была создана.

В итоге чем дальше, тем яснее становилось то, что продолжение НЭПа ведет к неизбежному кризису. Сейчас тяжело сказать, когда это дошло до советского руководства, и в частности, до товарища Сталина. Но очевидно, что к 1928 году он данный момент понял со всей его очевидностью. Следовало сделать невозможное: сворачивание НЭПа было чревато переходом к катастрофе. А продолжение его означало неизбежную стагнацию, и, в конечном итоге, ту же катастрофу, только отложенную. В этом случае можно только догадываться, что стоило для Сталина решение о начале «нового витка» диалектической спирали – возможно, действительно то, что именуется интуицией. Он поступил так, как поступает не очень понимающий предмет, но умный и прилежный ученик. А именно – постарался скопировать метод своего учителя. В данной ситуации – развернул программу форсированной индустриализации в совокупности с массовой коллективизацией (т.е., крайне проблемный, но, в итоге прогнозируемый путь).

Тут нет смысла особенно подробно останавливаться на этом вопросе. Достаточно лишь заметить, что подобное применение ленинских методов в реальности оказалось как раз тем ключом, который позволил решить казавшиеся неразрешимыми до этого проблемы. Так же, как НЭП выступил компенсатором проблем, порожденных военным коммунизмом, индустриализация выступала компенсатором проблем, созданных НЭПом. Впоследствии в стране удалось провести еще один «виток» спирали развития, создав систему высокоорганизованного производства на базе созданной в 1930 годы индустриальной системы. Что, во многом, компенсировало ее проблемы (например, массовое распространение образования привело к значительному негативному воздействию форсированной урбанизации). А вот четвертого «витка» не последовало…

Впрочем, вернемся к тому самому сталинскому изречению 1928 года. Исходя из вышесказанного, можно увидеть, что она является попыткой применения «диалектического оператора» к текущей ситуации. А именно – в ней Сталин прямым текстом говорит, что НЭП – это хорошо, но, тем не менее, необходимо идти на его отмену. А значит – надо готовится к крайне неприятным проблемам, например, к борьбе с массовым слоем мелких хозяев (нэпманов и кулаков), выросших и укрепившихся благодаря данной политике. Т.е., надо готовится к тому, чтобы начать борьбу со своим же порождением, созданным благодаря деятельности Советской власти, как таковой, и товарища Сталина, в частности. Причем, чем эффективнее была эта деятельность на предыдущем этапе, тем сильнее будет сопротивление на следующем…

То есть, в данной фразе советский руководитель декларирует переход к диалектическому методу. Разумеется, тут не все так гладко, как хотелось бы. Например, Сталин считает, что основной проблемой будущего этапа выступит т.н. «классовая борьба», т.е., открытое сопротивление мелкобуржуазных классов. В реальности же, основным противодействием новому этапу выступало не столько сознательное противодействие кулаков и нэпманов, сколько то, что можно назвать «противодействием среды». Именно сложившаяся на селе мелкособственническая среда, а не сами «контрреволюционные элементы» стали основным тормозом планируемой коллективизации, поскольку крестьяне, находящиеся в ее культурном поле, просто не могли понять, какой смысл в объединении (чем новое лучше того, что было в «обыденном смысле»).

Более того, даже сама Советская власть «на местах» оказывалась поражена той же болезнью – ее структура оптимизировалась именно под действующую ситуацию, когда от руководства не требовалось умение работать в условиях «высокой напряженности». (А зачем, если задачу-минимум, нэповское хозяйство выполняло автоматически.) В связи с этим распространялся известный «нэповский» стиль бюрократии, очень хорошо описанный у Ильфа и Петрова или Зощенко – когда формировалась направленность работы на улучшение жизни самих бюрократов, вместо решения поставленных задач. (Хороший пример – описанный в «Золотом теленке» трест «Геркулес», всю свою деятельность сводящий к борьбе за занимаемое им здание.) Понятно, что в данном случае переход к активной индустриализации требовал совершенно иных моделей поведения.

Это, как ни странно, не было критичным – так как существовало указанное выше «модернизационное ядро». Но при этом сопротивление среды крайне возрастало. В итоге индустриализация и коллективизация превратились в процесс, в котором силы тратились именно на это, а не только и не столько на решение поставленных задач. Вполне возможно, что если бы переход к новому витку произошел несколько раньше, то затраты на это противостояние были бы поменьше. А строительство советского общества – эффективнее. Но для этого следовало бы иметь массовое распространение диалектического мышления, что, понятное дело, невозможно.

Тем не менее, успешное решение поставленной задачи (вернее, просто ее решение, поскольку в рамках классического мышления она неразрешима) показали верность сделанного шага. Это убедило советского руководителя в том, что его «модель» использования диалектики верна. Причем, и «в общем» (о том, что по мере развития социализма сопротивление возрастает), и в «частном» (о том, что это сопротивление будет представлять собой «классовую борьбу капиталистических элементов»).
Последнее оказалось критичным в плане понимания им примененного метода, поскольку скрывало главное – системные причины верно понятого усиления противостояния. Однако до определенного времени даже подобное «слабое» представление не особенно расходилось с реальностью. Более того, оно давало достаточно верные прогнозы.
Например, возьмем не менее широко известное обращение Сталина к той же теме, сделанное в 1937 году.

«Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным.
……….
Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР. Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР. Если один конец классовой борьбы имеет своё действие в рамках СССР, то другой её конец протягивается в пределы окружающих нас буржуазных государств. Об этом не могут не знать остатки разбитых классов. И именно потому, что они об этом знают, они будут и впредь продолжать свои отчаянные вылазки.
Так учит нас история. Так учит нас ленинизм. Необходимо помнить всё это и быть начеку.» Доклад на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 г.

Эта речь обыкновенно интерпретируется в рамках «теории большого террора», т.е. сознательного уничтожения Сталиным своих противников. Однако, исходя из вышесказанного, можно понять, что относится она к той же проблеме, что и указанная выше цитата из 1928 года. А именно – после успешного применения «диалектического оператора», Сталин окончательно утвердился в его верности, и применяет снова и снова. В этот раз с расширением, выводящим указанную выше классовую борьбу за пределы государства. Правда, начало новой войны против СССР в 1937 году уже не было сколь-либо значимым открытием. Но следует понимать, что рассмотрение с данной точки зрения автоматически делает СССР участником будущей войны, и полностью исключает вариант сколь-либо выгодного для него развития событий. Это важно, так как Вторая Мировая война, сама по себе, вполне объяснима «внутриевропейскими» противоречиями – что может создавать впечатление возможности избежать ее для Советского Союза (или наоборот, создать впечатление возможности для СССР решить этой войной свои проблемы).

«Альтернативки» на эту тему в свое время были популярными на постсоветском пространстве (начиная с незабвенного «Ледокола» Резуна), но, как можно понять, использование диалектики полностью отметает эти варианты, оставляя только один путь – эскалацию «внешних сил» против Советского Союза с целью его уничтожения. И тут не важно, что реальные причины, заставившие в конечном итоге, Германию начать войну, были несколько иными – для диалектики это не важно. Она позволяет выявлять самые скрытые, тектонические процессы, а именно – то, что СССР неизбежно должен столкнуться в военном противостоянии с капиталистическим миром.

Однако при всем этом Сталин так же оставался в твердой уверенности в том, что основной причиной сопротивления являются «остатки разбитых классов». Окончательно перейти к системному пониманию проблемы, к поиску на «субстанции», а структуры для человека этого времени было крайне тяжело (впрочем, это относится и к современности). Именно поэтому для сталинского времени было характерно известное стремление к поиску виновных в возникающих трудностях (как представителей той самой, «вредительской субстанции»), хотя уже было понятно, что никакого отношения к тем самым разбитым остаткам они иметь не могут. Возможно, что все эти попытки найти пресловутых «польских шпионов» и «агентов румынской разведки» среди лиц, связанных с теми или иными проблемами было проявлением именно этого явления (саму тему репрессий тут рассматривать нет смысла).

Исходя из всего вышесказанного, следует понять, что особенности «сталинской диалектики» вытекают из того, что Сталин был человеком своего времени, с соответствующими представлениями и заблуждения. Его преимущество было в том, что он сумел увидеть прекрасно работающий метод в исполнении Владимира Ильича, однако до конца понять его Сталину не удалось. Именно поэтому он одновременно мог похвастаться и успешным применением «диалектического оператора» к управлению государством, и приверженности к самому банальному субстанционализму, к соотнесением социальных классов с некоей «субстанцией классовой борьбы» (соотносимой с людьми, некогда в них входившими).

Впрочем, вопрос тут не в личности советского правителя, как такового, а в способности вообще человека того времени принять столь радикальное изменение мышления, которое дает диалектика. Если даже отбросить крайне слабую теоретическую наработку диалектических методов к началу-середине XX века, которая еще оставалась «чисто философской» и казалась мало связанной с конкретными задачами (системный подход, как таковой, в это время только формировался), то остается не меньшая проблема интеллектуальной неразвитости общества, как такового. Нам из времени, в котором высшее образование рассматривается, как норма, тяжело понять, какое огромное усилие потребовалось для того, чтобы вывести среднего человека из «мира традиции» в мир, где правит наука и ее основа – логика. Ожидать, что при этом этот человек сможет совершить следующий «прыжок», и перейдет от формальной логики к диалектике, было бы смешно.

Именно поэтому попытки Советской власти привить массам марксизм (основанный на диалектическом материализме) закончились сокрушительным поражением. Массовое внедрение «марксизма» во все сферы жизни не только не привело к овладению массами диалектическим мышлением, но, напротив, в какой-то мере, было возможно лишь благодаря откату в донаучную, дологическую эпоху, поскольку с точки зрения формальной логики с пониманием диалектики были проблемы. К сожалению, в СССР сочли этот вопрос не особенно важным, и вместо поиска решения перешли к банальному заучиванию «постулатов марксизма», сведя весь «научный коммунизм» к некоему корпусу «священных текстов». Для общества, стоящего одной ногой в эпохе традиции, данный вариант оказался даже более близким и легким, нежели какой-нибудь логический разбор. Тем более, что все и так шло хорошо – заложенного Лениным и копируемого Сталиным «диалектического запаса» хватало с избытком.

Но рано или поздно, но подобное состояние должно было закончиться. Как бы это не смешно звучит – но диалектика пала жертвой диалектического же развития общества: массовое развитие образования и науки привело к массовому же распространению логического мышления и окончательно завершило «эпоху традиции». А значит - уничтожило то самое «священное писание», в которое был превращен марксизм. Тот механизм, который – по мнению современников – прекрасно работал в 1920-1940 годы, оказался непригодным для существования в более развитом обществе 1960 – 1980 годов.

Поэтому из всего вышесказанного можно, наконец-то, понять, насколько серьезные проблемы затрагивала эта, казалось бы, банальная сталинская фраза. Вернее, ее отрицание в позднесоветское время. Этот момент выходит далеко за пределы личности самого Сталина и затрагивает проблемы с диалектикой и диалектическим методом в советской реальности – с тем механизмом, который, во многом, и был причиной стремительного развития советского общества. Однако неудача с его распространением и выбор неверного пути (насаждение «научного коммунизма»), привело к росту неприятия советским народом (причем, самой образованной его частью) диалектики, как таковой.

К сожалению, вместо того, чтобы разобраться в случившемся, советское общество предпочло не замечать проблему, превратив пресловутый «диамат» из искренней веры в сугубый ритуал (в который уже никто не верил, и который стал чистой формальностью), пока и это окончательно не опротивело. И уж тогда диалектика, связанная в советском сознании с официальным марксизмом, оказалась просто отброшенной, выброшенной из разряда не только приемлемых приемов мышления, но из разряда приемов мышления вообще. В сознании позднесоветского и постсоветского человека она превратилась в синоним чистого шулерства, тупого и бессмысленного обмана. Именно поэтому указанная в начале фраза Сталина казалась то ли примером откровенной тупости, то ли изощренного издевательства.

И только теперь, после того, как позднесоветское представление о мире уходит в прошлое, а людей, сдававших когда-то «научный коммунизм» становится все меньше, возникает возможность разобраться в сути случившегося. В том числе, и реабилитировав диалектику, «отвязанную» наконец-то от необходимости сдавать скучный, неинтересный и никому не нужный предмет. А напротив, связав ее со вполне респектабельным системным подходом (поскольку диалектика и представляет собой науку о системах). Именно поэтому сейчас становится понятным, насколько интересным и необычным явлением была советская история, и насколько глупо было оценивать ее теми обывательскими штампами (вроде «кровавого тирана»), как это делалось в позднесоветское и постсоветское время.

Борис Ихлов

Буржуазия вынуждена лицемерить и называть «общенародной властью» или демократией вообще, или чистой демократией демократическую республику, на деле представляющую из себя диктатуру буржуазии, диктатуру эксплуататоров над трудящимися массами.

Ленин

16 апреля 1929 года открылся объединенный пленум ЦК и ЦКК. Речь шла об обнаруженном Сталиным среди своих соратников вреднейшем правом уклоне, которому прежде следовал он сам. Но поговорим только об одном моменте, о котором говорили на пленуме – о теории нарастания классовой борьбы.

Активист «Альтернатив» Андрей Сорокин формулирует следующим образом - «нарастание классовой борьбы по мере построения социализма ».

Сорокин полагает, что теория имеет отношение к событиям 1991, 2000, 2014 года…

На Пленуме же сия «теория» звучала как «теория об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму ».

Википедия, не мудрствуя лукаво, пишет просто:

«В конце 1920-х годов И. В. Сталин выдвинул идею об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма и коммунизма .»

Советская историческая энциклопедия:

«… тезис Сталина об усилении классовой борьбы в СССР по мере нарастания успехов социализма .»

Мы вернемся к вопросу о формулировках ниже, когда добежим до профессора Клоцвога, пока же обсудим, что творилось на Пленуме.

Бухарин заявил: «По этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем в деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается, тем более обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма мы должны или открыть гражданскую войну или подохнуть с голоду и лечь костьми.»

Куйбышев в выступлении перед ленинградским активом в сентябре 1928 г. развил сталинский тезис: «Отмирание классов – конечный результат нашего развития – должно и будет протекать в обстановке обостряющейся борьбы классов.»

Бухарин на Пленуме вспомнил Куйбышева: согласно этому теоретическому «открытию», «чем быстрее будут отмирать классы, тем больше будет обостряться классовая борьба, которая, очевидно, разгорится самым ярким пламенем как раз тогда, когда никаких классов уже не будет».

Причем Бухарин вовсе не отрицал наличие классовой борьбы на селе, он лишь полагал, что ситуация на деревне стала результатом неверный действий партийной верхушки, и обострение ситуации нельзя считать закономерностью строительства социализма. С критикой такой трактовки причин «обострения классовой борьбы» выступил Анастас Микоян, обвинив Бухарина в «немарксистском и недиалектическом понимании классовой борьбы». Томский, напротив, поддержал Бухарина. Судьба Томского известна.

Сталин на Пленуме обвинил Бухарина, что тот обострение классовой борьбы объяснял «причинами аппаратного характера», считал виноватой в обострении ошибочную политику партии, а значит, и самого Сталина. Когда главная причина обострения – ясное дело, успехи социалистического строительства, рост социалистических форм хозяйствования, вытеснение капиталистов в городе и деревне. Т.е. чем больше вытеснили капиталистов, тем больше их осталось. «… не бывало еще в истории таких случаев, - говорил Сталин, - чтобы умирающие классы добровольно уходили со сцены… будут сопротивляться, несмотря ни на что» (И. В. Сталин, Сочинения, т. 12, с. 34-39). Даже несмотря на то, что их, уже умирающих, уже вытеснили.

«… бухаринское понимание классовой борьбы, - говорил Сталин на Пленуме, - и вопроса обострения классовой борьбы не ведет к тому, чтобы будить рабочий класс и поднимать его боеспособность, именно поэтому она вредная теория. Она вредна и опасна. Наша политика и наше понимание классовой борьбы и обострения сопротивления классов состоит в том, чтобы, чуя последний день отходящих классов, видя рост их сопротивления, держать пролетариат, рабочий класс и трудящиеся массы в состоянии боевой готовности, держать в состоянии мобилизационной готовности для того, чтобы дать отпор, если сопротивление капиталистов примет формы гражданской войны.»

Т.е. чем больше возрастают силы Советской власти – тем больше ей сопротивляются, логика на марше.

«Разве НЭП, - говорил Сталин на Пленуме, - отменяет диктатуру пролетариата? Конечно, нет! Наоборот, НЭП есть своеобразное выражение и орудие диктатуры пролетариата. А разве диктатура пролетариата не есть продолжение классовой борьбы? (Голоса: “Верно!”) …

Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области торговли. А что это значит? Это значит, что мы тем самым вытесняем из торговли тысячи и тысячи мелких и средних торговцев. Можно ли думать, что эти вытесненные из сферы оборота торговцы будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Ясно, что нельзя.

Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области промышленности. А что это значит? Это значит, что мы вытесняем и разоряем, может быть, сами того не замечая, своим продвижением вперед к социализму тысячи и тысячи мелких и средних капиталистов-промышленников. Можно ли думать, что эти разоренные люди будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Конечно, нельзя. …

Мы говорим часто, что необходимо ограничить эксплуататорские поползновения кулачества в деревне, что надо наложить на кулачество высокие налоги, что надо ограничить право аренды, не допускать права выборов кулаков в Советы и т.д., и т.п. А что это значит? Это значит, что мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения. Можно ли предположить, что кулаки будут нам благодарны за это, и что они не попытаются сорганизовать часть бедноты или середняков против политики Советской власти? Конечно, нельзя. …

Но из всего этого вытекает, что, по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров…

(Сталин И.В. Об индустриализации и хлебной проблеме. Речь 9 июля 1928 г. на пленуме ЦК ВКП(б)// Сталин И.В. Сочинения. Т.11.-М.: Государственное издательство политической литературы, 1953. С.168-171.)

То есть, разрешение частного предпринимательства есть орудие для его вытеснения. Превосходно!

«НЭП, - писал Сталин в секретной директиве от 13 февраля 1928 г., - есть основа нашей экономической политики, и остается такой на длительный исторический период… разговоры о том, что мы будто бы отменяем НЭП, вводим продразверстку, раскулачивание и т.д. являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба» (Сталин, Соч., т. 11 с.15, 17)

То есть, партия сама создала себе врага, рассчитанного на длительный исторический период, и не сметь его трогать, т.к. это контрреволюция. Правда, НЭП был свернут буквально за пару последующих лет, за такой вот длительный исторический период.

Возникает естественный вопрос: считать ли прекращение гражданской войны в 1921 году и мирный период до Пленума в 1929 году обострением классовой борьбы до того, как сопротивление капиталистов приняло формы гражданской войны, да еще памятуя, что оно так и не приняло формы гражданской войны?

С точки зрения либерала

А. Д. Чернев в статье «К вопросу об обострении классовой борьбы с СССР в 20-30 годы» довольно обстоятельно исследовал данный вопрос.

«То, что классовая борьба, - внушает он, - будет продолжаться и после прихода к власти пролетариата, было очевидным для его вождей. Согласно теории марксизма «война между классами не угаснет до тех пор, пока существуют различные классы с противоположными, взаимно сталкивающимися интересами и различным социальным положением». А революция, в том числе и победоносная, не могла сразу уничтожить классы. Борьба между ними будет продолжаться и после завоевания пролетариатом власти. Но будет ли она обостряться по мере нарастания успехов победителей в строительстве социализма? …

События первых же месяцев после прихода большевиков к власти дали основание Ленину сделать вывод о том, что «именно после свержения буржуазии классовая борьба принимает самые резкие формы». В 1919 г. Ленин писал, что пролетариат, завоевав политическую власть, «подавляет возросшую энергию сопротивления эксплуататорских классов». В плане брошюры о диктатуре пролетариата Ленин подчеркивал, что «сопротивление эксплуататоров начинается д о их свержения и о б о с т р я е т с я после с 2-х сторон». По Ленину получается, что после завоевания пролетариатом политической власти классовая борьба не только продолжается, но и обостряется...

Эти взгляды Ленин развил и обосновал на 1Х съезде, где он возвел их в ранг закона революционной борьбы. Он предостерегал своих соратников от благодушия, ибо свергнутые эксплуататорские классы ведут против пролетариата войну «лишь еще более ретиво, бешено и рьяно. На нашей революции больше, чем на всякой другой, подтвердился закон, что сила революции, сила натиска, энергия, решимость и торжество ее победы усиливают вместе с тем силу сопротивления со стороны буржуазии. Чем больше мы побеждаем, тем больше капиталистические эксплуататоры учатся объединяться и переходят в более решительные наступления». Получается, что и дальше, по мере побед пролетариата, противостояние с капиталистическими элементами будет усиливаться, классовая борьба обостряться. Разъяснение этого положения должно, по мысли Ленина, стать «основой нашей агитации и пропаганды». Вскоре Ленин высказался еще более определенно, заявив, что «завоевание политической власти пролетариатом не прекращает классовой борьбы его против буржуазии, а, напротив, делает эту борьбу особенно широкой, острой, беспощадной». Приведенные высказывания вождя революции не дают оснований для сомнений в том, что тезис об обострении классовой борьбы по мере успехов в строительстве социализма Ленин считал одним из основных в марксизме.

Поэтому об обострении классовой борьбы в 20-е годы не говорил только ленивый. Это положение проповедовали, как и предписывал своим соратникам Ленин, многие видные деятели партии. В 1920 г. Н.И. Бухарин предрекал классовую борьбу в самых острых формах на неопределенно долгий период. Он писал, что «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является… методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». На XIV съезде в пылу полемики с оппозицией «любимец партии» утверждал, что в деревне в связи с ростом дифференциации крестьянства «на ближайший период у нас будет обострение классовой борьбы». … За несколько месяцев до Х1У съезда, 17 апреля 1925 г. он выступал на собрании актива московских коммунистов с докладом “О НЭП и наших задачах”… : “Крестьянство у нас неоднородно. Классовая борьба в деревне сразу не отомрет. Этого никто не будет отрицать, думать это было бы бессмысленной маниловщиной. Наоборот, в ближайшее время она будет расти”. … правда, предостерегал от того, чтобы “сейчас проповедовать обострение классовой борьбы в деревне” и призывал к тому, чтобы “действовать хозяйственными путями, чтобы путем хозяйственных мероприятий, в первую очередь, через кооперацию, двигать вперед основную массу крестьянского населения”. …

В феврале 1926 г. он выступал с докладом на ХХIII Чрезвычайной Ленинградской губернской партконференции. … Бухарин распространил тезис об обострении классовой борьбы на весь переходный период - до тех пор, пока коллективные кооперативные хозяйства бедняков и середняков не будут подняты выше кулацкого хозяйства. “А сейчас, пока мы этого не можем сделать, она будет обостряться, и весь тот период, пока мы не можем по-настоящему поднять основные массы крестьянских хозяйств, - борьба будет продолжаться”. …

А.И. Микоян, выступая на Северо-Кавказском краевом съезде Всеработземлеса незадолго до Х IV съезда партии, заявил, что в переходный от капитализма к социализму период одним из важнейших «является вопрос о классовой борьбе, о формах ее и о том, насколько и как долго будет обостряться классовая борьба в нашей стране вообще и, в частности, в деревне. Классовая борьба в нашей стране есть, есть она, конечно, и в деревне. Она будет продолжаться, возможно, в некоторые периоды усиливаться до тех пор, пока будут классы… В переходную полосу классовая борьба будет происходить в различных формах и будет приобретать различный темп».»

«Взгляды лидеров партии на вопрос об обострении классовых противоречий не были четкими и последовательными. Они приобретали ту или иную окраску в зависимости от расстановки сил в среде политического руководства в соперничестве за власть. Когда шла борьба с Л.Д. Троцким, разделявший его взгляды Ю.Л. Пятаков утверждал на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в августе 1927 г., что «вместе с ростом нашего народного хозяйства будут расти противоречия внутри него». А поскольку классовые противоречия самые глубокие и непримиримые, то именно они будут расти в первую очередь. Против этих утверждений выступил тогда Микоян, который, возражая Пятакову, говорил, что «социализм есть сокращение противоречий, изживание их полностью. Если мы идем к социализму, то с каждым нашим шагом вперед к социализму будет меньше противоречий, а если они будут, то они будут менее глубокие, затем исчезнут классы и вместе с ними все внутренние противоречия в нашей стране». В этой полемике утверждения о росте противоречий и обострении классовой борьбы при социализме Микоян приписывал троцкистской оппозиции, о чем ему напомнил Бухарин на апрельском пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) в 1929 г..

Итак, в 1927-м Микоян говорит вещи, аналогичные тем, что Бухарин – на апрельском Пленуме 1929, и на Пленуме Микоян критикует, фактически, свои же слова… Вырос человек, прозрел!

Фактов обострения классовых противоречий в 20-30 гг. было немало. Подтверждались они и оперативными данными ОГПУ. В опубликованных ныне сводках этого ведомства, характеризующих политическое положение страны в 20-е гг., из месяца в месяц отмечается рост «политического бандитизма», «повстанческих движений», протестных настроений среди различных слоев населения и в первую очередь среди крестьян. Тенденция к обострению классовой борьбы особенно в деревне прослеживается на протяжении всех 20-х годов и усиливается к концу десятилетия.…

По сводкам ОГПУ прослеживается всплеск классовой борьбы в конце 20-х гг. в связи с затруднениями в хлебозаготовительной кампании. Так, в обзоре политического состояния страны за декабрь 1928 г. отмечается, что в связи с проводимыми в деревне кампаниями (перевыборы Советов, сбор налогов, распространение облигаций займов и др.) классовая борьба там обостряется, принимая нередко форму террора, “направленного, главным образом, против работников низового аппарата (выделенной мной, Б. И.).

Поначалу Сталина не было среди тех, кто активно пропагандировал лозунг обострения классовой борьбы в переходный период. … в июне 1925 г. он предостерегал от «разжигания классовой борьбы» в деревне, полагая, что партия вполне может и должна обойтись без этого . Однако хлебозаготовительная кампания 1927-1928 гг., в которой он принимал личное участие, заставила его скорректировать свои взгляды. Реанимация Сталиным тезиса об обострении классовой борьбы именно в 1928 г. не была случайной. Сведения о сопротивлении населения, особенно крестьянства, проводимому партией курсу принимали угрожающий характер. Количество и характер антисоветских проявлений в деревне в 1928 г. видны из приводимой ниже таблицы, составленной по данным сводок ОГПУ. Проявления классовой борьбы в деревне в 1928 г.:

Период Убийства Ранения Поджоги Покушения на убийствоВсего

1 квартал 21 36 31 80 168

2 квартал 40 32 57 74 203

3 квартал 39 44 103 69 255

4 квартал110 74 239 132 555

Итого 210 186 430 355 1181

Другие, но сопоставимые цифры “террористических актов со стороны кулаков по отношению к бедноте, батрачеству и середнякам” привел К.Е. Ворошилов в выступлении на апрельском (1929 г.) пленуме ЦК ВКП (б). По его данным в 1928 г. в деревне было совершено 1373 террористических акта, в том числе в январе – 168, мае – 203, июле – 149, сентябре – 115, октябре 191, ноябре – 210, декабре – 33724. Ворошилов в своем выступлении подчеркивал, что «даже Бухарин признает, что классовая борьба на определенных стадиях нашего развития будет обостряться, что обострение неизбежно. Это явление становится в этом смысле неизбежным и потому до известной степени нормальным».

Итак, 168, 203, 255, 555 – видим: нарастает. Поквартально. Поквартальное нарастание классовой борьбы – это сильно. А перед этим? А после этого? Какова выборка? И с чего Чернев взял, что это классовая борьба с рабочими?

«… на июльском (1928 г.) пленуме ЦК Г.И. Петровский заявил о второстепенной роли классовой борьбы в условиях нэпа, Сталин… стал доказывать, что эксплуататорские классы без сопротивления своих позиций не сдадут и это сопротивление не может не привести к обострению классовой борьбы. Поэтому «по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться…» . Каких-либо возражений на пленуме это утверждение не вызвало ни со стороны соратников, ни со стороны оппозиции. Тем более что фактов обострения классовой борьбы… было достаточно. Основания для реанимации тезиса об обострении классовой борьбы Сталин получил в ходе своей командировки в Сибирь в январе – феврале 1928 г., когда он убедился в невозможности решить зерновую проблему (в ее большевистском понимании) без применения чрезвычайных мер. Обычными методами, путем материальной заинтересованности производителей не могла быть решена и проблема превращения страны в индустриальную державу. То есть, строительство социализма без принудительных мер было неосуществимо. Чтобы обосновать такие меры, придать им оправдательный характер как нельзя лучше подходила теория обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму.

Обоснование репрессий как необходимого условия осуществления власти было лишь одним из ее элементов. Реальный смысл споров вокруг тезиса об обострении классовой борьбы состоял не столько в оправдании и обосновании массовых репрессий 20-30-х гг., сколько в борьбе за власть внутри правящей элиты, в утверждении в партии и стране мобилизационных настроений, в укреплении авторитета Сталина как лидера партии и государства. Л.Д. Троцкий обратил внимание на то, что Сталин под предлогом борьбы с остатками разбитых господствующих классов уничтожил «весь старый руководящий слой партии, государства и армии» с целью устранения всего, что «стоит на пути бонапартистской диктатуры»27. Однако он нигде не ставил в вину Сталину-«теоретику» выдвижение тезиса об обострении классовой борьбы, хотя за другими «теоретическими» изысканиями вождя он внимательно следил и соответствующим образом не них реагировал .

То есть, Чернев полагает доказанным, что автором «нарастания» является Ленин, что подкрепляет отсутствием указания на авторство Сталина в «Кратком курсе истории ВКПб» и во 2-м издании БСЭ, а приписывание теории нарастания приписал Хрущеву.

Чернева копирует М. Вайскопф. По его мнению, Сталин взял «теорию» у Ленина и повторил ее в январе 1933 г. на пленуме ЦК и в докладе на февральско-мартовском пленуме 1937 года» («Писатель Сталин», М., 2001. с. 97-98). Хотя сам Чернев считает, что Вайскопф вторит тем, кто считает Сталина автором теории нарастания.

«Советская система создавалась для борьбы… Поскольку социализм не имел внутренних побудительных стимулов экономического развития, а энтузиазм масс не мог эксплуатироваться бесконечно долго, необходимы были меры, чтобы заставить людей работать без соответствующего труду вознаграждения. И ссылки на обостряющуюся классовую борьбу служили властям дополнительным аргументом в обосновании необходимости «закручивания гаек», укрепления трудовой дисциплины, введения режима экономии и других мер мобилизационного характера. … Суть же этой теории заключается в том, что социализм как система мог существовать и проявлять свои «преимущества» лишь в условиях чрезвычайщины, когда все слои общества мобилизованы, организованы и при помощи принуждения и пропаганды устремлены к единой цели. Социализм не имел внутренних стимулов развития, уничтожал творческие начала в труде, естественную состязательность тружеников, лишая их материальной заинтересованности в результатах своего труда. Уравниловка обесценивала инициативу, делала ее «наказуемой». Теория обострения классовой борьбы служила одним из средств мобилизации народа, без которой невозможны были такие грандиозные преобразования, как индустриализация и коллективизация страны. Важную стимулирующую роль играла также сформулированная партией цель – построение справедливого общественного строя через ликвидацию социально значимых различий между классами. Нобелевский лауреат 1974 г. экономист и философ Ф.А. Хайек, посвятивший немало времени и сил изучению теории и практики социализма, писал что «тоталитарная система эффективна, пока все считают обязанностью работать ради одной единой цели, воспринимают общую задачу как свою собственную». Со смертью Сталина экстремальные условия уже не могли нагнетаться с прежней силой, а новая, поставленная в Программе КПСС, цель – построение коммунистического общества в течение 20 лет, - вскоре дискредитировала себя и больше не воодушевляла народ на трудовые подвиги.»

Разумеется. Советская власть диктатура пролетариата – вовсе не только для борьбы, а для управления экономикой. Никакой уравниловки в СССР не было – кроме той, которую изобрел капитализм. Индустриализация стала возможной за счет доверия населения к партии, некоторое время сохранявшееся после Октября 1917 года, и за счет госмонополии на внешнюю торговлю и других аналогичных мер, принятых Лениным, но уж никак не за счет страха или ненависти к товарищу. Ссылка на Хайека – не проходит, это всего лишь фантазия Хайека, который в принципе не понимал, как устроена система в СССР, ни о какой единой цели в СССР не было и речи уже с 30-х годов.

Для удобства приведем список литературы, используемой Черневым:

Ну, и далее в его статье идет стандартное либеральное словоблудие о стратегическом отставании социализма и пр. Цель Чернева ясна - очернить Ленина, накрепко перевязать Ленина с тем, что совершил Сталин. Ту же цель преследуют «Краткий курс истории ВКПб», 2-е издание БСЭ и израильтянин Вайскопф. Ту же цель преследуют современные сталинисты.

Но те же перепевы, что у Чернева - в тексте Союза рабочих Москвы «Основы ленинско-сталинской теории государства» http://sovrab.ru/content/view/3374/51/

То же – у Ижевского горкома ВКПб http://izhvkpb.narod.ru/princ/princ.html !

С точки зрения сталиниста

Новоиспеченный сталинист Игорь Пыхалов в своей книге «За что сажали при Сталине. Невинны ли «жертвы репрессий»?» пишет:

«Сталин 3 марта 1937 года заявил свою теорию нарастания классовой борьбы при социализме:

«Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным.

Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с советской властью.

Наоборот, чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обречённых.

Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР. Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР. Если один конец классовой борьбы имеет своё действие в рамках СССР, то другой её конец протягивается в пределы окружающих нас буржуазных государств. Об этом не могут не знать остатки разбитых классов. И именно потому, что они об этом знают, они будут и впредь продолжать свои отчаянные вылазки.

Так учит нас история. Так учит нас ленинизм. Необходимо помнить всё это и быть начеку.»

Сталин сослался на высказывание Ленина:

«На нашей революции больше, чем на всякой другой подтвердился закон, что сила революции, сила натиска, энергия, решимость и торжество её победы усиливают вместе с тем силу сопротивления со стороны буржуазии. Чем мы больше побеждаем, тем больше капиталистические эксплуататоры учатся объединяться и переходят в более решительные наступления».

О чем здесь говорит Ленин: о том, что после того, как большевики взяли власть, белогвардейцы организовали гражданскую войну, а капиталистический мир – интервенцию. Но к моменту разгула репрессий и гражданская война, и интервенция – далеко в прошлом. Фраза имела смысл только в тот период, распространять ее на 30-е – редкая глупость. И вообще Ленин имел в виду внешние, а не внутренние силы.

«В самом деле, чтобы велась классовая борьба необходимо наличие враждебных классов. Имелись ли таковые в СССР 1930-х годов? «Нет! — дружно заверяют нас идеологи КПСС, а также их нынешние наследники из числа сторонников «социализма с человеческим лицом». — К тому времени эксплуататорских классов уже не существовало».

Так ли это? Естественно, на первый взгляд, на двадцатом году правления большевиков никаких эксплуататоров в стране победившего пролетариата не наблюдается. Никто не владеет фабриками и заводами, не спускает нажитые непосильным трудом капиталы в Ницце, не порет на конюшне нерадивых крестьян. Кругом сплошь рабочие, колхозники, а также советские служащие. Такие, как скромный бухгалтер ЖАКТа Н. И. Штерн фон Гвяздовский. Ничего, что он бывший барон и полковник гвардии, что в 1905 году активно участвовал в подавлении декабрьского восстания, что дома хранит групповой снимок, на котором заснят вместе с Николаем II. Николай Иванович и в мыслях ничего не имеет против новой власти.

Вот ещё один скромный бухгалтер, на этот раз Плодоовощсбыта, — Маврус д"Эске, бывший граф, полковник генштаба. Его мать живёт в Вильно, у неё крупное имение и особняк. Брат тоже бежал за границу, живёт в Варшаве.

Следующему бухгалтеру, П. Г. Сладкову, с титулами не повезло. Всего лишь бывший председатель окружного военного суда у «верховного правителя России» адмирала Колчака».

А вот парочка счетоводов — бароны В. В. и В. Н. Таубе. А вот ещё один барон, Александр Станиславович Нолькен. С истинно христианским смирением простив новой власти расстрел своего брата, Могилёвского губернатора, их сиятельство усердно трудится швейцаром буфета на Московском вокзале. Грех жаловаться на жизнь и князю В. Д. Волконскому, ныне приёмщику молокомбината.

Бывший чиновник канцелярии финляндского генерал-губернатора О. Л. Оленьев. Дворянин. Дослужился до статского советника, что согласно «Табели о рангах» повыше полковника, но пониже генерал-майора. Тоже доволен жизнью. Ещё бы! Благодаря Советской власти Олег Львович смог, наконец, влиться в ряды пролетариата, работая сторожем на одном из ленинградских предприятий.

А вот ещё парочка «пролетариев». K.M. Якубов, дворянин, бывший помощник начальника тюрьмы. Его брат, жандармский офицер, расстрелян в 1918 году. Но Константин Михайлович зла на большевиков не держит, усердно трудится землекопом в Ленпромстрое. Как и граф В. Ф. Моль, который устроился рабочим в архитектурно-планировочный отдел Ленсовета и даже не вспоминает о своём имении в Себежском уезде.

Это бывшие дворяне. А сколько неименитых «владельцев заводов, газет, пароходов» лишены новой властью нажитого непосильным трудом имущества? А несколько миллионов раскулаченных?

О каком же «социалистическом единстве» талдычили доморощенные знатоки марксизма? Логика их проста и незатейлива, как грабли. Если, к примеру, бывший владелец фабрики ныне работает на ней сторожем или дворником, то он уже не капиталист, а представитель рабочего класса. И пускай данный субъект, выражаясь словами Михаила Зощенко, «затаил хамство» против Советской власти, лишившей его собственности и привилегий, и при первом же удобном случае постарается с ней расквитаться. Проституток от идеологии подобные «мелочи» не смущают.»

Пыхалов еще вчера входил в насквозь либеральный Ленинградский народный фронт… теперь стал сталинистом.

Оставим отвлечения Пыхалова насчет идеологов переродившейся после смерти Сталина КПСС.

Оставим и его логику: ведь, следуя ей, нельзя ни единого уголовника, отсидевшего свой срок, выпускать, с его-то сложившимся на зоне сознанием, с постоянным желанием отомстить той власти, которая его определила в лагерь…

Беда в другом – Пыхалов не понимает исторической механики

Беда в другом – Пыхалов не понимает исторической механики. Классами называются большие, исторически сложившиеся группы людей, которые занимают определенное положение в отношении к ОСНОВНЫМ средствам производства, в соответствии с этим различаются по своему положению в общественной иерархии и доле получаемых общественных богатств.

Понатыканные по всей стране отдельные дворяне, не распоряжающиеся основными средствами производства, что общественное сознание определило их подчиненное производственное положение, никаким классом, тем более, враждебным, не являются, это всё из области мифологии-конспирологии.

Более того. Классы различаются как классы-в-себе, т.е. номинальные, «формальные», и класс-для-себя, с проявленными едиными интересами. Например, нынешняя российская буржуазия не является еще классом-для-себя, ей не нужны таможенные барьеры, протекция государства, потому она не отдает налоги, тем в РФ прогрессивной шкалы, потому РФ вступила в ВТО.

Нет материальной базы, на которой бы осуществилась «сборка» разрозненных дворян и графьев, чтобы они стали классом-в-себе. Соответственно, они не в силах представлять и класс-для-себя. А враждебным, т.е. с едиными интересами, может быть только класс для себя.

Однако классовая борьба, а именно крестьян, но только не с рабочим классом, а с обнаглевшей буржуазной «советской» элитой все же была.

Число крестьянских выступлений с 1900 по 1917 годы: Год Кол-во: 1900 49, 1901 50, 1902 340, 1903 141, 1904 91, 1905 3228, 1906 2600, 1907 1337, 1908 931, 1909 933, 1910 1030, 1911 613, 1912 300, 1913 135, 1914-1915-1916-1917 5782. Итого за 1900-1917: 17560. Справка: «ОГПУ зафиксировало в период с января 1928 по декабрь 1929 более 13.000 бунтов и массовых выступлений в деревнях.» До 1917-го в год – примерно по 1000 выступлений. До 1929-го – примерно по 1200 выступлений. Т.е. Сталин, как классовый враг, оказался еще хуже для крестьян, чем царь.

Между тем и Декрет о земле, и речь Ленина о середняке ясно указывали, что в отсталой, аграрной стране политический союз рабочего класса и крестьянства рассчитан на длительный исторический период. Своей политикой в отношении села, заимствованной у Троцкого, правительство Сталина разрушило этот союз.

Сталинист профессор М. Г. Суслов, а с ним и многие другие, пишет, что крестьянство – это мелкобуржуазная стихия, порождающая капитализм. Посмотрите, говорят сталинисты – 120 млн крестьян, как тут не нарастать классовой борьбе? И все беды СССР из-за того, что крестьяне сначала вели классовую борьбу, а затем проникли в органы власти. Весьма логично – принимать на работу классового врага. Важно другое: для сталиниста крестьянин – не трудящийся, а враг.

Что же рабочий класс? У него тоже обостряется классовая борьба. Но не с крестьянством!

В конце 1928 г. крестьяне в ответ на чрезвычайные меры значительно сократили посевы озимых. Власти ввели «заборные книжки» (карточки) на хлеб. Вскоре карточную систему распространили на все основные товары широкого потребления. На заводах вспыхнули стихийные митинги. На митинге трудового коллектива механического завода в Подольске, на которое приехал Калинин, многие рабочие говорили, что при царизме жилось лучше. Приехавшему на митинг Калинину один из выступавших заявил: «Примите экстренные меры, т. Калинин, а то вам по шапке попадет.» Членам партии, пытавшимся защищать официальную политику, не давали говорить (Знамя, 1990, № 3. с. 151).

Рабочие «Арсенала» в Киеве, ткачи в Глухове, металлурги в Днепропетровске на митингах говорят, что партия оторвалась от масс (С. Голицын, «Записки уцелевшего», «Дружба народов» №3, 1990, с. 119).

Партийная элита была вынуждена лицемерить, называть диктатурой пролетариата диктатуру кучки чиновников.

Но… наивность… поборников нарастания классовой борьбы еще и в том, что даже если представить себе враждебный советской элите класс внутри СССР, получается следующее. Вот нарастает классовая борьба. В ходе борьбы, а также по мере «укрепления социализма», по мере успехов «социализма» враждебный класс должен уменьшаться в численности. Злоба же его возрастает стократ. По мере нарастания злобы всё легче становится выявлять врагов. Их число опять сокращается. Т.е. по мере успехов социализма классовая борьба должна, наоборот, ослабевать. А не нарастать.

Если сталинисты отбояриваются от отмирания государства наличием капиталистического окружения, они по любому не могут отрицать, что при приближении к коммунизму, т.е. К БЕСКЛАССОВОМУ ОБЩЕСТВУ, такая функция государства, как орудие подавления одного класса другим должна отмирать.

Разумеется, те большевики, которые мыслили самостоятельно, своей головой, у которых не стояла задача выслужиться, отрицали сталинскую «теорию» обострения классовой борьбы.

М. Н. Рютин в своей «Платформе» занимает позицию, сходную с позицией Бухарина:

«… основной закон классовой борьбы для Советского Союза должен быть сформулирован прямо противоположным образом: по мере нашего продвижения вперед по пути к социализму сопротивление капиталистических элементов будет ослабевать, и классовая борьба будет смягчаться, постепенно затухать». А «теории» обострения классовой борьбы «не имеют ничего общего» с марксизмом-ленинизмом и программой Коминтерна, которые признают временное обострение классовой борьбы, в то время как Сталин и его окружение говорят о закономерном обострении классовой борьбы даже после построения социалистического общества». При этом Рютин писал, что «обострение классовой борьбы в последние годы является не результатом правильной политики, а, наоборот, результатом неправильной политики; оно свидетельствует не о ленинском руководстве страной, а об антиленинской, авантюристической политике».

Агенты гестапо конструктор Королев и генетик Вавилов.

На XVII съезде ВКПб Сталин говорил, что бесклассовое общество будет создано «путем усиления органов диктатуры пролетариата, путем развертывания классовой борьбы, путем уничтожения классов, путем ликвидации остатков капиталистических классов, в боях с врагами как внутренними, так и внешними» (XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 января – 10 февраля 1934 г. Стенографический отчет. М., 1934, c . 28).

То есть, уже нет капиталистических классов, есть их остатки. По мере уничтожения этих остатков, т.е. когда они становятся еще меньше, классовая борьба должна спадать. У Сталина – всё наоборот. По мене уничтожения классов диктатура пролетариата, как орудие подавления одного класса другим, должна ослабевать. У Сталина – всё наоборот – в одном флаконе!

В резолюции XVII партконференции (январь – февраль 1932 г.) значится, что в СССР завершено построение фундамента социализма, вопрос «кто – кого?» решен и в городе, и в деревне «в пользу социализма полностью и бесповоротно». Несмотря на это дальнейшие успехи социализма рабочий класс сможет обеспечить «лишь в борьбе с остатками капитализма, давая беспощадный отпор сопротивлению гибнущих капиталистических элементов… Это означает, что и в дальнейшем еще неизбежно обострение классовой борьбы в отдельные моменты и особенно в отдельных районах и на отдельных участках социалистической стройки». В связи с этим, перед партией ставилась задача оградить рабочий класс от буржуазного влияния, для чего следовало укреплять пролетарскую диктатуру и бороться с оппортунизмом» (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. Т. 5. М., 1984. С. 392, 397).

25 ноября 1936 г. Сталин в докладе «О проекте Конституции Союза ССР» на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов заявил о «полной победе» социализма во всех сферах народного хозяйства и о ликвидации всех эксплуататорских классов в СССР41. В Конституции страны 1936 г. устранено положение о диктатуре пролетариата, ликвидировано пятикратное превосходство рабочего класса над крестьянством в представительных органах Советской власти, формально уравнены в правах дети рабочих, крестьян и интеллигенции при поступлении в вузы, возвращены голоса так называемым «лишенцам», выборы стали всеобщими, прямыми и тайными (Сталин И.В. «О проекте Конституции Союза СССР», М., 1954, с. 10).

Всё, классы ликвидированы, ссылаться на них нельзя. Где еще найти источник сил для врагов? На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКПб 1937 года Сталин в докладе «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» призвал «разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать». Новый источник сил для врагов Сталин нашел за границей: «Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР. Если один конец классовой борьбы имеет свое действие в рамках СССР, то другой ее конец протягивается в пределы окружающих нас буржуазных государств.» (Стенограмма пленума ЦК ВКП(б) 23 февраля – 5 марта 1937 г. // Вопросы истории. 1995. № 3. С. 11.)

И началось…

Социализм и коммунизм

Профессор Ф. Н. Клоцвог, не понимая, что не может быть ни раннего социализма, ни развитого, пишет, что ранний тип социализма «от развитого социализма… отличался не меньше, чем капитализм начала XVII века от современного капитализма». По его мнению, к 1940-м годам общественный сектор стал господствующим во всех сферах экономики. В основных производственных фондах он составлял 99%, в национальном доходе – 99%, в промышленном производстве – 99,8%3 (Клоцвог. Ф. Н. Социализм. Теория, опыт перспективы. М., 2008, с. 34.) Клоцвог путает общественный сектор с общественной кормушкой для партийной элиты. Если бы сектор был общественным, он бы со скоростью пули не распадался бы по постановлению Горбачева на отдельные предприятия в отраслевой цепочке, а отдельные предприятия – на арендные цеха. Маркс пишет, что социалистическое государство не может быть ничем иным, как государством диктатуры пролетариата. И это государство должно отмирать с момента его возникновения, с момента победы над классом буржуазии. Сталин же и его последователи вместо одного переходного периода между капитализмом и социализмом под свои лично кресла придумали второй переходный период – между капитализмом и социализмом. Чтобы потом до бесконечности строить социализм, не переходя к коммунизму.

Для Сталина уже в 1936-м нет классов, но он упорно не называет строй коммунизмом, играя на том, что ранее, при жизни Маркса, социализм и коммунизм отождествлялись. Это замечательное отсутствие классов по Сталину, отсутствие противоречия между физическим и умственным трудом, между трудом дворника, артиста, чиновника и ученого, было настолько нелепым, что о словах Сталина быстро забыли. А ведь он их напомнил в брошюрке «Экономические проблемы социализма в СССР» в 1952 году. Конечно, современные сталинисты всё полагают, что при Сталине труд рабочего не отличался от труда художника, но вот в общественной памяти эта нелепость Сталина, к сожалению, стерлась. Хотя интересы рабочего и, скажем. физика-теоретика – противоположны: физику лучше бы, если б смена была 25 часов, его трудовой день не нормирован, он не спешит домой, т.к. ему интересно работать. А вот у рабочего жизнь начинается только после смены, его задача – сокращение рабочего дня.

Однако что же представляла собой классовая борьба рабочего класса после указания Сталина в 1937 году, в столкновении со зловредными агентами международной буржуазии внутри СССР? О, это была великая классовая борьба! Она заключалась в написании подметных писем барину с одобрением или осуждением. В 1953-м, когда Сталина сменил Хрущев, эта борьба рабочего класса тоже выражалась в письмах трудящихся по адресу барина: как же так, мы думали. А оказалось… мы негодуем… И в 1985-м эта борьба выразилась в потоке писем о нарушении коммунистами морального кодекса коммуниста, читайте статьи Татьяны Самолис в газете «Правда».

Когда же началась катастрофа, и партийная элита предала родной рабочий класс, то рабочий класс, который за всю историю с 30-х годов, кроме писем барину, иных форм выражения своего мнения, и не ведал, с бараньей покорностью подчинился и массовым увольнениям. И закрытию предприятий.

И по сей день трудящиеся пишут письма барину. Что значит школа обострения классовой борьбы!